Можете ли вы себе представить, что в 22 года, когда закончил университет, нашел интересную работу, встретил вторую половинку, когда в общем жизнь налаживается, случился инсульт? С этой серьезной проблемой столкнулась наша читательница-петрозаводчанка. Девушка рассказала о пережитом инсульте и что ей приходится делать, чтобы вернуться к относительно нормальной жизни. Девушка рассказала свою историю изданию «Губерния Daily», передает Коррупция.Инфо
Я родилась в 1992 году. На момент инсульта мне было 22 года. Кто бы мог подумать, что так все случится? Но, говорят, инсульт очень сильно помолодел. Все началось с того, что я стала замечать, что ступни при ходьбе у меня чуть-чуть стали поворачиваться в одну сторону. Где-то через неделю у меня очень сильно заболела голова. Причем таблетки давали лишь временное и несильное облегчение. Я хотела пойти к невропатологу, но записаться к нему можно было только через терапевта. Я пошла к терапевту 11 декабря 2014 года, в четверг. Она сказала мне сдать анализы в понедельник. В субботу я обратила внимание на зрачки: они стали разного диаметра. Стала неметь щека. Обратившись за медицинской помощью, я была госпитализирована в республиканскую больницу в нейрохирургическое отделение. Что было в больнице, я уже не помню. Впоследствии мама (Татьяна Борисовна) вспоминала: «Я вернулась с работы, когда муж (мой папа. — Примеч. авт.) сообщил, что Олю увезли на «скорой».
Мы подумали, что ничего серьезного, ведь она толком ни на что не жаловалась, кроме ужасной головной боли. Когда пришли в больницу, первое, что у нас спросили: «У вас еще дети есть?» Тут мы поняли, что все серьезно… Потом нам сказали, что у нее неоперабельная опухоль головного мозга размером с детский кулак. С этим диагнозом мы прожили сутки. Когда мы пришли в больницу на следующий день, нам сказали, что опухоли у нее нет, а только геморрагический инсульт в стволе головного мозга, но такие операции у нас в Петрозаводске не делают. На вопрос: «Что делать?» нам ответили: «Ждать. Может, год, может, два». Из СМИ мы узнали, что с таким диагнозом в первые пять дней умирают 80% больных. Ждать мы не стали, и как только появилась возможность направить нас в Москву, в институт им. Бурденко, мы были туда госпитализированы. Доставляли нас в Москву с помощью авиации медицины катастроф. В институте им. Бурденко дочери сделали две операции и в бессознательном состоянии отправили домой для дальнейшей реабилитации. Врач, делавший операцию, сказал, что потребуются большие усилия по восстановлению, но мозг — это неизученный орган, и прогнозировать какие-либо результаты никто не может, все в наших руках. 13 декабря 2014 года случился геморрагический инсульт, 13 января 2015 года — первая операция, 19 января — вторая операция (шунтирование головного мозга при гидроцефалии), и только в начале марта она пришла в сознание. Три месяца дочь была без сознания. Потом ее учили заново сидеть, говорить, глотать и кушать.
После того, как я пришла в сознание, я могла только моргать одним глазом. Одним, потому что второй был закрыт. Ни пошевелиться, ни говорить, ни тем более сидеть и вставать я не могла. В больнице меня побрили налысо, чтобы не путаться в волосах и не мыть голову. Единственным комфортным для меня положением было лежа на спине. Но санитарки через определенное время меня переворачивали на бок, чтобы не было пролежней. Тогда я начинала плакать бесшумно и без мимики от нестерпимой боли и полного бессилия. Все-таки санитарки это увидели и перестали меня переворачивать. Пролежней у меня не возникло.
Некоторое время я еще полежала в больнице (в Республиканской больнице им. В. А. Баранова), и потом меня выписали дальше восстанавливаться дома. После этого мы обратились в поликлинику № 1 для прохождения дальнейшей реабилитации на дому и в специализированных лечебных учреждениях. Поддержка со стороны поликлиники была минимальна: пришла на дом невролог, посмотрела на меня, подняв одеяло молоточком, и поинтересовалась, чего же мы еще хотим. После секундного осмотра она тщательно, в течение нескольких минут, протирала руки влажной салфеткой, как будто я заразная. Да и позже я не единожды ощущала себя «заразной».
Первые полгода я не умела глотать. Мне приходилось вдыхать еду, боясь, что я могу поперхнуться и умереть. Постепенно я стала садиться, состояние мое улучшилось, но случилось то, что можно было ожидать: мой молодой человек стал приходить все реже и реже… пока не исчез совсем.
Чуть позже я стала проходить реабилитацию в специализированных центрах.
