30 марта состоялись беседы в трехстороннем формате между Путиным, Меркель и Макроном без Украины. Я оцениваю их неоднозначно. Объясню почему. Пишет политолог Владимир Фесенко.
Во-первых, когда это называют «переговорами в нормандском формате» — это не совсем корректно. Формально это якобы так: три страны, входящие в нормандскую четверку, но в чем принципиальная разница — это не были переговоры по Донбассу. Это были переговоры лидеров трех стран по широкой тематике. Повестка дня очень разнообразна, условно — от Ливии до российской вакцины Спутник V. Украина тоже обсуждалась (ситуация на Донбассе), но она не была, насколько я понимаю, ведущей темой.
Второе обстоятельство. Прецеденты таких переговоров были. Даже по Донбассу. Напомню, еще во времена президента Порошенко были ситуации, когда Германия и Франция разговаривали отдельно с Путиным и отдельно — с украинским президентом. Но, что важно, и это уже диагноз — такие переговоры происходили тогда, когда Путин ставил на паузу из особых стратегических/тактических соображений переговоры с украинским руководителем. Фактически блокировал их, и тогда Германия и Франция вынуждены были вести переговоры в нормандском формате, но втроем — отдельно с российским и украинским руководителем. Это — признак кризиса переговорного процесса. И сейчас, впервые при президентстве Зеленского, Путин прибег к такой же тактике, предложив обсудить ситуацию в Донбассе отдельно без участия украинского президента.
И почему я оцениваю ситуацию неоднозначно? С одной стороны, поскольку не только украинский вопрос стоял, но и другие темы, — это право Германии и Франции. Но с их стороны, по моему мнению, это было тактической ошибкой, что они согласились обсудить с Путиным украинскую тематику без украинской стороны.
И все же здесь замечу, что и раньше, например, в двустороннем формате, Меркель с Путиным (когда телефонные разговоры были, или визиты в Россию, или когда Путин приезжал в Германию) все же украинскую тему тоже обсуждали. В принципе, это нормально, главное, чтобы не было никаких договоренностей без Украины. Вот Байден с Путиным также обсуждали украинский вопрос без нас, но без каких-либо договоренностей.
О негативных вещах я сказал: не стоит было идти на такие уступки Путину, поскольку он сознательно провоцирует конфликт внутри нормандского формата и таким образом его деформирует. Вот тут есть коварство таких действий. Берлин и Париж это должны понимать.
Хотя, судя даже по заявлениям, которые были на этих переговорах, Германия и Франция понимают проблему, и ни на какие договоренности не пойдут. Во всяком случае, я на это надеюсь.
Скажу больше. Даже если мы представим, что попытка такая будет — такие решения нельзя реализовать. И мы знаем прецеденты. Там даже и украинская сторона присутствовала, но если какие-то решения по Украине не соответствуют украинской ситуации, не воспринимаются украинским общественным мнением, ведущими политическими силами, реализовать их невозможно. Наиболее яркий пример — договоренности, которые были в феврале 2014 года, — по выходу из политического кризиса в Украине. Подписал тогда Янукович компромиссный документ. И что произошло? Он не был принят общественностью, Майданом, и события стали развиваться совсем другим путем.
Даже если что-то подобное придет кому-то в голову из западных лидеров, они должны понимать: реализовать это будет невозможно. Но, все равно, и руководителю МИД Украины, и офису президента, надо сделать жесткие политические сигналы — и Берлину, Парижу и Вашингтону лишний раз напомнить (это всегда полезно) — никаких решений по Украине без Украины не может быть. Это должен делать не прессекретарь МИД или президента Украины, а руководители — официальные лица. Звонки в Париж, в Берлин, и четкая принципиальная позиция.