Не так много текстов, которые бы мы писали так трудно. Со слезами, с болью, с большой печалью.
Потому что каждая история, опубликованная ниже, – это кусок жизни, который навсегда потерян.
Павел Шеремет был не просто журналистом "Украинской правды". Он был другом, который, несмотря на десятки эфиров-встреч-текстов не забывал подписать для нас книжку во время интервью (просто так, как подарок и сюрприз), найти героев и непременно рассказать о новые темы и идеи.
Переживал, сопереживал, помогал. Таким его запомнили не только мы, но и друзья и коллеги.
Мы попросили их поделиться своими воспоминаниями и историями. Публикуем их ниже и будем обновлять в дальнейшем.
Айдер Муждабаєв,
заместитель генерального директора крымскотатарского телеканала "ATR"
Мы с Павлом Шереметом были едва знакомы, когда жили в России. Я был у него на паре телеэфиров. Помню, предложил ему писать колонки для моей публицистической рубрики в "Московском Комсомольце". Он вежливо отказался, дав понять, что терпеть не может цензуры. Хотя тогда её в МК и не было, но я не смог его переубедить.
Потом, уже в Киеве за бокалом вина Паша рассказал, что и ко мне относился с недоверием, пока мы не познакомились ближе. Он довольно прямой был человек.
Паша был первым, кого я случайно встретил, когда больше года назад переехал в Украину. В первый же или во второй день. Я шёл вверх по левой стороне улицы Ярославов вал, уже смеркалось, как вдруг меня обхватил большой человек, бежавший на встречу, и громким, ни на чей не похожим голосом, сказал: "Муждабаев! Ты тут! Ура!"
Или что-то в этом роде, точно не помню. Оказывается, Паша совершал пробежку, и вот так наши пути в Киеве сразу пересеклись. Паша невольно стал для меня символом моей новой жизни.
В тот вечер он предложил увидеться завтра, вместе с Севгиль Мусаевой и Аленой Притулой, чтобы записать большое интервью для УП. Мы встретились, был тёплый вечер в кафе у Майдана. Именно тогда я "выдохнул", почувствовал себя в Киеве дома, среди друзей.
Спасибо тебе, Паша!
Потом мы виделись несколько раз, вдвоём и в разных компаниях, Паша был всегда весел и широк. Кто его знал, понимают смысл последнего слова. Он был и физически, и по характеру большим человеком, я так его ощущал.
Убийцами Паши в моей жизни пробита огромная брешь. А для самых близких — это просто конец вселенной… Я хотел бы их всех обнять и сказать слова соболезнования, которых не могу пока подобрать. Так все это тяжело, невозможно.
Но умом я понимаю, что "невозможно" нам придётся оставить в той, довоенной жизни. В нынешней жизни возможно все, и смерть в первую очередь.
Я, конечно, не знаю, кто и по чьему заказу его убил. Но чувствую, что Паша сегодня погиб за всех нас. И неизвестно, сколько ещё нас погибнет в этой безумной, развязанной Россией войне. Невиданной доселе, подлой, гибридной. Никаких причин для его убийства внутри Украины я не вижу. Ни одной.
Вечная память Павлу Шеремету, дорогому моему товарищу, блестящему журналисту и человеку. Он был лучшим из нас, самым ярким из нас. Поэтому, думаю, его и убили.
Валерий Калныш,
журналист, ведущий радио "Вести"
Кажется, он никогда не переставал быть журналистом. Есть такие, кто "с 10 и до 19". Паша был не из таких.
Как-то нас пригласили к генпрокурору Виктору Шокину. Всего было человек 12. Некоторых сам факт приглашения привел в сакральный трепет.
Паша пришел туда как журналист. Первым делом определились, что можно цитировать, что нет – встреча все же полуофициальная. Кстати, тогда впервые был представлен господин Куценко в качестве помощника генпрокурора.
До этого момента с Шереметом "в поле" мы не пересекались. И вот тогда, у генпрокурора, я очень ясно увидел одну его черту. Ему удавалось, сохраняя уважительное отношение, часто даже не меняя темпа и громкости речи, задавать самые неудобные вопросы. В них как бы изначально чувствовалась игривость, и это собеседника расслабляло.
Но вопросы-то были серьезные!
Паша тогда проинспектировал генпрокурора: мягко, но настойчиво узнал все, что хотел. А еще мне нравились его тексты. Не интервью, а именно тексты. Мы ведь от Украины, в свое время, писали с ним в журнал "Огонёк". У него выходили простые, но очень глубокие заметки.
Анастасия Станко,
журналист "Громадського телевидения"
Мы как-то подружились почти сразу. Когда он пришел работать на ТВі, я тролила его за то, что он на русском говорит, а он смешно произносил "бандеровка".
Когда мы шли с коллегами с ТВі, именно Павел был рупором этого нашего протеста, он делал тогда последнюю партизанскую программу "Против ночи" во время этого рейдерского захвата и твітив каждое слово этого публичного скандала. Можно сказать, что этот в общем мучительный для нас всех скандал прошел очень весело благодаря Павлу, потому что он все время иронизировал.
Позже, когда мы уже все освободились и скитались в поисках работы и новых смыслов, именно Павел вместе с Аленой Притулой пригласили нас к себе.
Елена лично всегда поддерживала нас во всех сложных конфликтах, и это действительно помогло не разочароваться в профессии. Павел тоже говорил: "Сражайся".
По поводу последнего конфликта с Министерством обороны, когда мы привезли репортаж с передовой, он тоже написал мне: "Сражайтесь!" Это были последние его слова мне, а я пообещала после разрешения конфликта прийти-таки к нему на эфир…
Хотя Павел здесь в Украине будто занимался не такими серьезными расследованиями, как у себя на родине, в Беларуси, и выглядел человеком как бы немного со стороны, он был одним из тех немногих, который нам, младшим, всегда как-то мягко говорил, что он нас поддерживает, и что за свободу слова надо бороться.
Покойся с миром. Нет слов, как мне бы хотелось хоть чем-то поддержать Алену и как мне больно за нее.
Татьяна Даниленко,
ведущая "5 канал"
Павел Григорьевич. Пожалуй, единственный журналист, которого я называла по имени-отчеству, но от этого — никакой дистанции.
Личный враг Лукашенко, российский журналист в украинской эмиграции, кагэбэшник (и, одновременно, враг Путина) — чего только в нашей среде не было слышно про Павла Шеремета.
Сегодня прочитала, что у него было много врагов в Украине. Но, как на меня, он был одной из немногих ярких личностей, у кого везде были друзья. Не украинской (простите, патриоты) величины человек, он всегда рубил правду-матку, не всегда приятную, но всегда в лицо.
Чего греха таить, и мне тоже. "Ну так нельзя, скромнее надо быть", — это он мне еще несколько месяцев назад за дорогую машину друга, на которой приехала на работу. При этом я не знаю никого, кто бы на такое обижался.
С политиками Павел — не менее резко, остроумно, а главное — не в спину. Коллеги его "Павел Героїч" называли. Доназивались.
Бесконечно жаль, когда уходят именно такие, в ком жизнь — не на одну жизнь.
Ирина Славинская,
журналистка "Громадського радио"
Павел Шеремет имел домашнее редакционное имя, то отчество — Геройович. И это о нем. Мы нормально раззнакомились во время работы на ТВi 2012-13 года.
Он вел свою еженедельную программу, я — свою. И мы ходили друг к другу в гости в эфиры и обменивались контактами и гостями.
Я помню, какой важной для меня была поддержка Павла во время забастовки на канале. Мы вместе бунтовали, права не отдавали. Вместе освободились и ходили на дальнейшие суды — с другими коллегами, конечно.
Его солидарность и решительность стала для меня ценным уроком. Вчера вечером он был в нашей студии: мы говорили о возвращении домой — к родному языку, к родной культуре, к открытию Беларуси через опыт жизни в Украине. А за кадром шутили в ньюзруме и хохотали над видео с Ющенко о ковер и "моль-скотиняку".
Я не успела попрощаться, когда он шел после эфира. Помню силуэт в коридорах радио. Прощайте.
И много любви и соболезнования всем близким. Это нападение — будто нападение на родной дом. Не знаю, что еще тут можно сказать.
Анастасия Береза,
журналистка
Написать о человеке через пару часов после трагической гибели? Невозможно. Мне не по силам.
Пытаюсь осмыслить его судьбу: родился и вырос в Беларуси, стал известен в России, погиб в Украине, где, как мы думали, журналисту грозит уже только война. Далеко от столицы.
Мы совсем мало знали друг друга и почти не общались. В последний раз, как оказалось, незадолго до его… гибели. Встретились недавно на мастер-классе в Школе журналистики Украинской правды.
И мне захотелось сказать ему, что я недавно прочла его интервью с нобелевским лауреатом Светланой Алексиевич и была им впечатлена. Кажется, он не ожидал и ему было приятно.
Он был очень большой и энергичный. Мне сложно представить его уставшим, разбитым, больным. Даже раненым. Тем более — мертвым.
Он делал счастливой маленькую женщину, делающую большое дело. Сегодня Павел, возможно, спас ее. Я этого не смогу забыть.
P.S. Эта новость застала меня за границей, в интернациональной группе студентов со всего мира. За завтраком о нем говорили участники из сразу трех стран: России, Белоруссии и Украины. Для каждого — он был значим, для каждого — утрата.
Наталья Гуменюк,
журналист, председатель hromadske.ua
Во времена, когда так легко затеряться в паутине теорий заговоров, манипуляций и междоусобиц, ужасно бесценные такие как Паша – люди-камертоны, которые в мгновение неуверенности укажут, где она, та самая прямая дорога. Почувствуют, где "прогнило", почти сразу поймут, где добро, а где зло, потому что не все относительно.
Паша – тот, кто своим примером показывал, почему не стоит быть циником – то есть не бояться показаться идеалистом, человеком с убеждениями, которыми живешь.
Среди журналистов, которые пишут о политике и угнетения, о боли, свободу, Паша отличался тем, что работал, говорил, чувствовал, заражая любовью к жизни, радостью от того, что делаешь, интересом к людям.
Нашему поколению повезло, что он оказался рядом. Даже, когда мы виделись на бегу, – где-то в лифте, на лестнице, где-то в коридорах Общественного, под зданием… в этих коротких репликах, приветствиях (которые с ним всегда были о серьезное, важное, политическое – войну, людей, о боль) – ему за считанные минуты удавалось заряжать энергией.
А еще так получилось, что последний год каждая беседа заканчивалась его фразой "обращайся и обращайтесь, знай, что всегда можете рассчитывать на мою поддержку и помощь".
И это была не вежливость, потому что Паша Шеремет – это про искренность. Спасибо. Спасибо.
Андрей Куликов
председатель правления ОО "Громадського радио"
Когда Лариса Денисенко и я прощались с Павлом Шереметом после интервью, которое оказалось последним, на мое "Увидимся", он сказал: "Будем на связи".
С того интервью, за день до гибели Павла, мы узнали, что у него была вышитая сорочка – белым по белому.
А сегодня утром, уже после того, как узнал о взрыве, я подумал, что именно белое по белому – это было так свойственно Павлу. Он в разговоре сказал что-то вроде: это такой особый шик – белым по белому.
А на самом деле – это способность быть чистым и ярким.
И Павел, котором белого добавила еще и ранняя седина, таким и был.
Чистым и ярким. Ярким и чистым. Белым. И еще — бело-красно-белым.
И, наверное, стал таким не сразу, в чем и признавался. Требуя открытости от других, он имел на это право, будучи искренним. Будем искренни в памяти Павла Шеремета.
Денис Бигус,
журналист-расследователь
Вряд ли я в том кругу его знакомых, которым пристало делиться воспоминаниями.
Единственное, что могу сказать — меня всегда поражала его неуемная, перехлестывающая жизнерадостность. Павел любил любить жизнь. И умел.
Константин Эггерт,
обозреватель телеканала "Дождь"
Для меня Павел Шеремет являл собой сочетание очень высокого профессионала в журналистике и честного человека, способного дать объективную оценку не только другим, но и самому себе.
Он был одним из пионеров репортерской журналистики, журналистики факта, журналистики расследований.
Его знаменитый репортаж о "незаконном" пересечении границы Белоруссии стал одной из телевизионных сенсаций конца 1990-х. Это тот случай, когда журналист ставил эксперимент на себе, и за этим для него наступили последствия – уголовное преследование в родной стране.
Павел был довольно редкой птицей среди постсоветских журналистов. Он был человеком, несомненно хорошо понимавшим и Россию, и Украину, и Белоруссию, но может быть именно поэтому он был европейским, а не российским, не украинским, не белорусским журналистом.
Павел прекрасно видел контекст, в котором существует постсоветское пространство. Он никогда не позволял себе снисходить до того или иного народа. Говорить о том, что "москали" глупые или "хохлы" недоделанные.
Он во многом видел Россию, Украину и Белоруссию как пространство со схожими проблемами – человеческими, экономическими, политическими, историческими, психологическими. Именно поэтому его творчество было компетентным, убедительным и одновременно человечным.
Павел верил в свободное будущее России, Украины и Белоруссии, не надевая при этом розовые очки. Он верил в профессию журналиста, считал ее очень важной для общества и при этом никогда не позволял себе задаваться по этому поводу.
Шеремет всегда видел перспективу, с ним было интересно говорить о будущем. А еще Павел был почти безотказным коллегой. За довольно много лет знакомства с ним я может быть припомню единичные случаи, когда он отказался что-то прокомментировать или прийти в эфир.
Павел Шеремет любил и уважал коллег. Вечная ему память.
Источник: УП.Життя
